— KIM JISOO blackpink — i found god, i found him in a lover

я не буду тебя спасать, говоришь ты, а потом все равно находишь меня в очередном притоне, тащишь к себе домой и пытаешься привести в порядок; ты говоришь, что тебе плевать, но я вижу по твоим красным глазам, что ты снова плакала. прости, что ты опять плакала из-за меня.

лучше бы ты сдохла, дженни, кричишь в пылу ссоры, а потом зажимаешь рот руками. вырвалось случайно, так ты это объясняешь, когда я криво усмехаюсь. поверь, дорогая я и так прекрасно знаю, что всем было бы лучше, если бы я умерла. но я возвращаюсь к тебе каждые две недели, потому что если умру я, то умрешь и ты. и видит бог, ты заслуживаешь такой паршивой смерти меньше всего.

ты запираешь меня в комнате, смотришь на то, как меня пидорасит героиновой ломкой, шепчешь, что все обязательно будет в порядке — а потом заклеиваешь пластырями царапины, что я оставляю у тебя на руках в попытке вымолить хотя бы одну дозу. ты каждый раз ломаешься, потому что прекрасно знаешь, что мне настолько хуево, что я готова себя убить. и ты не готова потерять : себя или меня? я, если честно, уже и не знаю.

и я снова сбегаю в ночи, снова убиваю нас обоих, когда сплю за очередную дозу с каким-нибудь уебком, снова подвожу тебя и разбиваю твое сердце. я прекрасно знаю, дорогая, что тебе было бы гораздо лучше, если бы меня не было. мне очень жаль, что ты умрешь вместе со мной.

_______________________________

джису уже видела это раньше, но все равно наступает на те же грабли. замечательный милый мальчик из детства оказался на поверку конченным уебком, но хонджун делает все, чтобы она осталась, а джису не может сказать нет тому, что он может для нее сделать. хрустальный детский мир рассыпался на части после переезда в сеул, его уродливая подноготная вовсе не так привлекательна, но отказаться от нее практически невозможно.

имеешь ли ты право осуждать меня за мои зависимости, когда сама зависишь от чужих денег? спрашивает однажды дженни у джису, но вопрос остается висеть в воздухе, потому что ответа на него не знает никто из них. 

хонджун не позволит ей так просто раствориться, не позволит дженни разрушить ее окончательно. с другой стороны что он может сделать против судьбы, которую он сам так сильно ненавидит? из этой перестрелки никто не уйдет целым, но главное в процессе не уничтожить друг друга до основания.

_______________________________
oh well, время почти три часа ночи и меня вдруг резко прорвало на эту заявку. во-первых, хочу сказать, что заявка в пару, они соулмейты. и во всей этой ситуации неизвестно, кто из них страдает больше, дженни от своих зависимостей и бед с башкой, джису от поступков дженни, а может и вовсе они обе от всего подряд. во-вторых, кроме меня в комплекте идет, как ты уже могла догадаться, хонджун, сюжет с которым берет истоки из их отрочества и предполагает собой жизнь джису в маленьком приморском городе до переезда в сеул, где уже он стал ее негласным спонсором и помощником. но детали он расскажет тебе сам ( обещаю, будет вкусно ), и потом уже мы разделим это стекло на троих.
в общем, ты главное приходи, я очень жду! залетай сразу в личку с примером поста и дальше будем разбираться с нашими проблемами вместе ♥

     

— DO HANSE victon — public enemy ; одна метка на двоих

" сообщи, если решишь что-то сказать, чтобы я мог выйти из комнаты раньше, чем ты откроешь свой рот. "

за мрачными облаками цвета сирени висит кривоватый серп, напоминающий о том, что скоро всё начнётся вновь. по привычному сценарию, словно режиссёру не было дело до сюжета и он просто вставлял и копировал заранее подготовленный текст. и ты привык к этому, очередной раз в календаре ставя чёрные метки.

шестьдесят дней до окончания срока поисковой давности.

шестьдесят дней, за которые вряд ли что-то успеет измениться. и пытаться вновь и вновь уже нет никакого смысла, только на душе остаётся горький осадок собстенной беспомощности. и порой кажется, что у тебя не всё как у других; нет смысла жизни, ровно как и нет человека, с которым можно выкурить одну сигарету, мысленно отпуская все пустые переживания. во взгляде виднеется тяжесть нового утра, застывая вопросом " снова? " словно бесконечный день сурка, в котором меняются лишь действующие лица, то прибавляясь, то убавляясь на одного.

на острие ножа капли крови превращаются в картины поллока и тебе хочется говорить об искусстве, пока из чужих ладоней сочится алая боль. промах, очередной. тебе казалось, что так будет легче, только дышать с каждым разом сложнее. в чужих глазах мольбы о прощении и обещании, что скоро долг будет выплачен и они больше не встретятся вновь. как жаль, что ты давно не веришь в обещания и тушишь тлеющую сигарету о свежие раны на ладонях того, кого в живых к концу этого [ пятьдесят девятого ] дня и не будет.

хансэ остатки человеческих чувств топит в алкоголе, постепенно привыкая к разрывающему горло абсенту. ещё три года назад он не мог позволить себе что-то дороже соджу, а теперь курит мини-сигары и поправляет на запястье дорогие часы из серебра. ещё три года назад, в свои двадцать один, он мог лишь грезить мечтами о чем-то большем, чем о небольшой комнате в крайне старом доме. с самых колен в облака, сотканные из остаточных на бетоне красных пятен. кривоватое напоминание о том, что все деньги пропитаны кровью с удручающей похвалой из-за спины. и он привык стабильно получать звонки только от одного человека, привык слышать " сегодня." вместе с шумом выдыхаемого дыма. сегодня, снова. в стабильно одинаковом подвале игрового клуба, в стабильно одинаковой компании, в которой внезапно появился ещё один неизвестный герой. и тебе совершенно не нравится, что теперь придётся делить полученное ещё на одного.

хансэ соткан из вынужденных улыбок, смешанных с колкими и порой совершенно неуместными шутками; ему кажется, что шутить о смерти смешно, ровно как и испытывать судьбу на благосклонность. он бросается во все тяжкие, забывая об очевидном инстинкте самосохранения. пообещать встретиться вновь в мрачном переулке или вовсе оставить напоминание о себе в виде небольшого шрама — дело обыденное.  он словно считает себя бессмертным, улыбаясь в лицо возможному печальному исходу. и чувств словно нет никаких, только притворная безмятежность, затянутая пеленой отрицания очевидного : он давно потерял себя настоящего и теперь прячется за образами, когда-то увиденными в фильмах о плохих парнях. ему кажется, что так никто не посмеет приблизиться и не сможет найти потаённый переключатель души, способный вернуть всё на свои места.

— jung jaewon solo — соулмейт;

мятная жвачка;; стертые кроссовки;; утренний ливень;; холодные руки;; не заправленные простыни;; громкая музыка;; дешевый мефедрон;; застиранные футболки;; сомнительный алкоголь;; октябрьский ветер;; пустое будущее сломанным грифелем на смятой пачке красного честерфилда

джевон боится себя. боится своих слов, мыслей, своих забитых в бутон пожелтевшего бланта чувств. и, совершенно точно, больше всего он боится своих снов.

когда распускаются первые блики рассвета на бархатном полотне без_звездного неба, он открывает глаза. с губ срывается тихим шёпотом то ли мантра, то ли проклятие — он выжил.
но сиплые отголоски выученного наизусть кошмара шершавыми тисками сдавливают глотку, чтобы кричать не смог о помощи.
под покровительством гекаты очертания эфемерного ужаса вырвались в реальность, стирая границы между чёрным и белым.

[indent] сегодня отца не было дома. сегодня он смог шагнуть за дверной проем в своё хлипкое «завтра».

х х х

[indent]  [indent] у джевона ломается внутренний счетчик гейгера, когда за одно неловкое касание, жизнь в токсичные руны распадается.

эти чувства запечатаны в зиплоки;; красная полиэтиленовая нить – в неровные лоскуты, когда [чьи-то] худые пальцы в судорожном треморе сдирали застежки, ища новую дозу. жизнь в притворном ритме подстроена под ложь, сорвана с обветренных губ, рассекает громовой закат искусственным полутоном.

эти встречи – физическая боль от сдирающих кожу кольцом на шее слов, перед отправкой которых мозг на репите выдаёт капчу на испанском, непонятную еболу вместо привычных, выстроенных слов. бежать друг от друга, запинаясь, ломать кости, что срастались шипами эфемерного яда, разлагающегося на сложный ночной эфир потрескивающего, как лимонная шипучка, радио; избегать.

и одинокий взгляд этот – асфикция. ноктюрн в чёрном и золотом, падающие огни. реплика уистлера, до малейшей детали прорисованная перед глазами, с добавлением в краски едкого спирта. огниво тускнеющих искр на мрачном небосводе то бесстыдно перегорало, то вспыхивало с новой силой. даже во рту чувствовался привкус летнего дыма, забродившего солода и неосторожности.

джевон по частям разрушает в себе социопата, что нетерпеливо отбивал в голове колоколом. он убивает своих мотыльков, переплетая пальцы в разорванных нитях. никакой сладкой ваты с привкусом ванили и просроченной клубники по акции. эти чувства наполнены ядом, они из жерла санторин обжигают, затягивают, глушат крики.

бесы на ухо напивают тихую мелодию, пытаясь попасть в такт агонии, их взгляды ломаются рентгеном о костяные прутья. джевон пытается игнорировать, лалиса надеется на самоконтроль.

бесы остервенело дышат, и с губ чужих глотая слова, как горькую обиду, обжигают бронхи сжатым пламенным воздухом. лиса поджигает и выбрасывает вторую по счету сигарету, но опухоль под рёбрами от чужого взгляда нарастает каждой обугленной секундой.

у джевона маниакальное желание разрушать. у джевона презрение к жизни, выраженное сквозь огрубевшую кожу на кончиках пальцев и потрепанную тетрадь с [чужими, не его, он не признает] табами. у лисы компульсивное стремление разъедать своей ядовитой щелочью человеческий механизм. и они не подходят друг другу ровно на девяносто девять и девять десятых процента. джевон сбивается со счета звезд на без_звездном небосводе, выдыхает сипло в пустоту, и в _цатый раз признает – они похожи.

[indent]  [indent] голос ее левиафана тысячами сирен морских зовёт на прямую погибель обратной динамикой.

[indent]  [indent]  [indent] на дне невозможно дышать.

они задыхаются в поиске ненависти. они выбрасывают желчь, вместо углекислого газа, они давятся друг другом, перебирая кости в кулаке. у джевона теперь монополия на судорожное «завтра», от отца независящая, у лисы мантра неверующей, обращенная в ахроматический пепел.

[indent] и им это не_нужно.
слишком просто; неинтересно; чертовы всевышние законы, от которых сбегали всю свою ебанную жизнь, врываются в тихие прибрежные омуты.

стирать метки, менять имя, съебать до конечной станции – вернуться в ту же бездну. конец всегда один, и от навязанного постоянства хочется два пальца в глотку, а затем вывести из себя эту убогую сахарную_вату.

сложно пошевелится, когда чужие отпечатки на запястьях кожу холодным металлом обжигают. [и кандалы сжимают сильнее, когда гаснет свет.]

прострелить башку, отхаркать у подножья лестничного проема твой ржаво-серый неон, посадить себя на новую цепь, и рвать опаловые надежды, захлебываясь смрадным дешевым коктейлем. бежать, потому что невозможно. и возвращаться, потому что, блять, так подохнуть псиной на распутье – нихуя не утопично.

— JUNG (CHOI) JONGHO ateez — итс май фейворит бой, старший брат;

— Проваливай к черту, ты мне не отец! СВАЛИ НАХРЕН! И ПОДАРОК СВОЙ ЗАБЕРИ! Подари тому, кому он нужен! Кому он…понадобится, — Уён кричит так, что к ним залетает медсестра, и спрашивает, все ли у них хорошо, Уён швыряет поднос с едой на пол, следом летит новенький планшет, на который так старательно копил деньги Чонхо.

Уён отворачивается и накрывает голову подушкой, надеясь, что брат сейчас уйдет, и больше никогда не вернется, потому что худшее, что он мог видеть в его глазах – жалость. От Чонхо воняло этой жалостью, страхом, и болью, будто от этого Уёну должно стать лучше, от этого он только чувствовал себя еще хуже, и закатывал вот такие истерики.

Сколько себя помнит Уён, старший брат всегда был рядом с ним, в самые счастливые, и в самые тяжелые моменты его жизни. Отца они лишились давно, тогда мать взвалила все на свою спину, и воспитание Уёна упало на, тогда, еще хрупкие плечи 7-ми летнего Чонхо, которому в короткие сроки пришлось учиться разогревать еду, кормить Уёна с ложечки, и стирать кашу со своего лица, и стен. У них разница всего в 3 года, но из-за того, что они всегда были рядом, всегда казалось, что их разница в возрасте какая-то колоссальная, минимум лет 10. Чонхо всегда по утрам собирал его, отводил в садик, уходил в школу, дома делал уроки, и вечером заходил за Уёном обратно, кормил, купал и играл.

Чонхо быстро повзрослел, он стал тем самым крепким плечом, которого не хватало матери, заменил отца Уёну, и рано пошел работать, забив на свою учебу и будущее. Особенно остро вопрос денег встал тогда, когда Уён практически не переставая попадал в больницу. Порок сердца не был приговором, но упорство Уёна с которым он хотел жить обычной жизнью, только усугубляло ситуацию.

Чонхо – это самый надежный человек на свете, простой, добрый, сильный душой и телом;
Чонхо – тот, кто первым поднимает на Уёна руку, разбивая его лицо одним прицельным ударом, когда находит его пьяным и с сигаретой;
Чонхо – старший брат, который забывает, что он не отец;
Чонхо – совокупность боли и усталости;
Чонхо – это чувство не благодарности;
Чонхо – это самый лучший человек на свете;
Чонхо – тот, перед кем ужасно стыдно;
Чонхо – тот, чье прощение Уён готов вымаливать до конца жизни;

------------------------------------------------------
Заявка сумбурная, возможно кто-то смотрел мультфильм «вперёд», это примерно из той серии) На самом деле такие отношения достаточно банальные, но есть ли смысл бежать от банальности, если ее так интересно играть? Уверен, я не один, кто хотел бы на форуме увидеть Чонхо, а увидеть его в самом близком человеке хочется вдвойне сильнее) так что приходи, моя фамилия – твоя фамилия, и душа Уёна – тоже твоя :3

— egor kreed solo — russkiy из подвала

[indent] вот, прикинь, живешь ты двадцать с лишним лет, пытаешься чего-то добиться в жизни. отчисляют из универа, а ты, боясь гнева своей мамы, которая воспитала тебя строго по всем устоям ссср, ничего ей не говоришь и пытаешься вариться в дерьме, чтобы заработать на оплату маленькой квартиры с коврами вместо обоев на стене в мытищах. подрабатываешь обывателем в телеграмм-каналах, дорастаешь до великого звания «закладчика», бегаешь от ментов, пока они тебя не находят и предъявляют реальный срок.

[indent]  [indent] а потом бац.
[indent] свет в конце тоннеля — один из дилеров, на которых ты косвенно работал, вытаскивает из зала суда, разбрасываясь взятками, как депутаты обещаниями. ты уже в мыслях называешь его своей «феей крестной» и осыпаешь клятвами вечной преданности — гордый российский рыцарь с площади карла маркса. но не все так просто. к сожалению.

[indent] дед_фея_дилер нервно скалится и говорит, что у него для тебя есть работа, и вот уже через несколько часов ты подмигиваешь миниатюрной стюардессе, грея свою задницу в бизнес-классе рейса шереметьево-инчхон. пролистываешь заметки в телефоне с указанием адреса и всяких кодовых словечек. теперь ты оказался выше. теперь ты — звено международного наркотрафика [одно из], но тебе еще предстоит показать себя, выполняя, для начала, мелкие поручения нового босса. черт его знает, почему такое счастье свалилось тебе на плечи, но радость была недолгой.

[indent] новый босс тот еще подонок без моральных ценностей. торгует химозной дрянью, выдавая за чистый продукт. вталкивает дурь подросткам и отмахивается, когда в новостях говорят об очередном юном трупе с передозом. но платит, даже для начала, он неплохо. во всяком случае, тебе на жизнь хватает и даже более того.

[indent] без знания корейского, но на ломаном английском, заливая кислоту в уши, ты каждый вечер проводишь в клубе, пытаясь продать втридорога мет молоденьким дамам, которые сами вешаются на шею, после пары бокалов секса на пляже. для них ты загадочный иностранец с неестественно белоснежной улыбкой.
новое супер_важное поручение приходит всего лишь спустя два месяца. запугать девчонку, что недавно сама вылезла из рехаба, и начала капать под босса после смерти своего дружка-наркомана, что трясущимися ручками буквально молил пару месяцев назад о новой дозе у дверей клуба — дел-то.

[indent] и, вот, ты буквально спустя несколько лет сможешь стать кем-то значимым, сможешь купаться в деньгах, проводить время на дальних курортах в обществе загорелых бразильянок, но

[indent]  [indent] конечная станция — подвал.  [indent]  [indent] приехали.

ты сам не понял, как это произошло и, признаться, я тоже. помню, ты направил на меня незаряженный пистолет, а я ударила тебя первым, что попалось под руку — табуретом. и, хрен его знает, что следовало делать с молодым иностранцем, развалившимся в моем съемном доме в луже собственной крови. да, насмотревшись боевиков и прочих западных фильмов, я не придумала ничего лучше, чем запереть тебя в подвале, среди пустых картонных коробок арендодателя. когда ты очнулся, истошный крик наполнил стены моего тихого убежища.

[indent]  [indent]  [indent] suka, blyat'

и много разных фраз, где, непременно, присутствовали эти два слова.

[indent] я не знала, что с тобой делать, но не сдавать же полиции, чтобы еще и органы власти узнали о доченьке политика с наркозависимостью, а ведь сейчас она должна быть во франции и обучаться у лучшего тренера. пыталась протолкнуть тебе тосты через щель между полом и дверью, а ты ругался и вспоминал какой-то борщ, шпроты в масле и жигулевское ноль пять. погуглив, меня чуть не вырвало, какой нормальный человек будет просить такое?

[indent] не сказать, чтобы мы сдружились, это было бы, как минимум, странно. мы все еще не понимали друг друга, но ты перестал вести себя как в задницу ужаленный, наверное, просто смирился. босс даже никого не отправил на твои поиски, обидно?

[indent] спустя месяц подвальной жизни, я решила отпереть дверь. возможно, совесть загрызала, а, возможно, всему виной водка, которую мы распивали, прижавшись к стене по разные стороны свободы. тебе некуда идти, ты понимал, что если сейчас приползешь обратно к своему начальнику_ублюдку, тот скорее пустит тебе пулю в лоб, когда моргнешь, чем позволит снова вступить в ряды великих закладчиков.

[indent] я все еще не могу привыкнуть к той картине, когда прихожу домой, а ты стоишь в коридоре, скрестив руки, неодобрительно цокаешь языком и снова упрекаешь меня в том, что не купила bliny so sgushenkoy. между нами странные отношения.

[indent] ты припоминаешь мне дикое поведение и запертый подвал, я угрожаю, что затащу тебя туда снова. ты говоришь, что обязательно придушишь меня во сне, но отрубаешься первым на диване, когда в очередной раз я переключаю твои русские сериалы на сумерки. ты смотришь мне в глаза, говоришь, что наркотики — та еще хуйня, что надо завязать с ними скорее, но при этом сам торговал. и я вообще без понятия, что мы будем делать дальше.