мэри джейн всегда считала, что стремление к чему-то – сила мощная, движущая. начиная школьными олимпиадами и внеклассными занятиями, заканчивая группой и различными подработками: пока у неё была чёткая для понимания цель, пока она была не скованна обстоятельствами по рукам и ногам, всё было хорошо; она одета, обута, не голодает и даже не влипает в какие-либо серьёзные конфликты – ну разве не идеал, который требовалось удержать любой ценой? делая глоток тыквенного латте из «старкбакса», уотсон довольно усмехается.

никаких проблем, она отлично справляется.

сегодня в планах был просмотр кино с глорией, поэтому в общежитие эмджей торопилась, как никогда ранее – несмотря на то, что в большинстве своём их расписание пересекалось процентов на сорок, с грант они проводили времени до отвратительного мало, что нередко вызывало приступы раздражения: учатся в одном университете, едва ли не живут в соседних комнатах, но чёртова судьба, почему-то, решает распорядиться иначе.

– уже ухожу, – посмеивается бетти, что великодушно решила позволить девушкам провести время только вдвоём.
– с меня должок, – вываливая на кровать различные купленные снэки и напитки, отзывается уотсон, прежде чем на прощание обнять подругу.

и всё шло, как по маслу: до прихода глории было около пятнадцати минут – за это время мэри джейн успевает настроить ноутбук, привести комнату в относительный для «девчонок-рокерш» порядок и даже сходить в душ, но. всегда есть грёбанные «но».

знаете, при появлении комического персонажа в старых сериалах обычно вставляли либо громкие аплодисменты, либо тотальную тишину, которую должна была взорвать нелепая шутка. при появлении эмджей в комнате с полотенцем на голове, произошёл именно второй вариант.

– а ты ещё кто такая? – гнусаво спрашивает парень с жиденькими усиками, в упор разглядывая появившуюся из ванной девушку.
– я… – та запинается, резко сдёргивает с головы полотенце и едва ли не ультразвуком кричит: – нет, это кто ты такой?!

на разъяснение полётов уходит около получаса. то есть, действительно разъяснений: мэри отчётливо помнила, как заходила к себе в комнату, но и фрэнк (как представился усатый нёрд) настаивал, что комната принадлежала ему и его соседу по имени дин. и большего бреда уотсон не слышала, едва ли не сразу хватаясь за мобильный, покоящийся в заднем кармане джинс, набирая бетти, чтобы поинтересоваться, какого, собственно, хрена происходит.

а потом она замечает. замечает постеры на стенах, отсутствие любимого кактуса на подоконнике; замечает, что под потолком не приклеена светодиодная лента, а рядом со шкафом стояла переполненная бельевая корзина, увенчанная парой носок. завершающим аккордом было автоматическое «аппарат вызываемого абонента выключен, или находится вне зоны действия сети». все шесть раз, что эмджей пыталась набрать подруге.

– мне надо… выйти. да, выйти, – нервно затараторила уотсон, спиной пятясь к двери. – подышать воздухом, и всё такое. спасибо, кстати, филлип, ты, типа, ну, классный и всё такое… – она наобум хватает с коридорной вешалки джинсовую куртку, тут же пряча её за спиной.
– фрэнк, – несколько оскорблённо гнусавит парнишка, – моё имя – фрэнк.

мэри джейн было душевно наплевать, как звали это чудо природы. как и душевно плевать на снующих по коридору парней, в удивлении провожавших девушку с мокрыми волосами весьма неоднозначными взглядами.

«это бред, просто бред. бред-бред-бред, – бормочет себе под нос, спускаясь по лестнице. – да такого быть не может!»

аппарат вызываемого абонента всё ещё не доступен.

сука.

прохладный вечерний воздух ударяет в лицо, стоило оказаться на улице. гул машин, звуки шагов пешеходов, запахи – всё было знакомым и не знакомым одновременно, как будто эмджей упускает что-то важное, вываливаясь за территорию общежития на оживлённую улицу, и это вызывает смешанные чувства: в последний раз, то есть, сегодня, когда она проходила здесь, не было никаких псевдо-итальянских ресторанчиков и круглосуточного супермаркета, точно не было, ведь не первый год эмджей ходила этой дорогой, и вряд ли за те пятнадцать минут, что она провела в заботливой подготовке к лучшему вечеру в жизни, что-то могло столь кардинально поменяться.

думай, мэри джейн, думай, не смей поддаваться панике! у всего есть логическое объяснение, чудес не бывает, ведь так? верно?

одно она понимает точно, стоит пройти вниз по оживлённой улице – это не тот нью-йорк, которым уотсон его помнила. совершенно не тот. в том нью-йорке на пересечении улиц не было книжного магазинчика, непонятной станции метро и пожарного гидранта. в том нью-йорке она бы никогда не завернула за угол, прекрасно зная, чем это может грозить.

– так-так, кто тут у нас?

эмджей тяжело сглатывает, плотнее запахивая на себе чужую куртку.

– ребята, вы не хотите проблем, – только и может просипеть она, сдувая мокрую рыжую прядь со лба.
– проблем? – басистый смех эхом отлетает от стен. – слыхал, клайд, эта куколка нам угрожать вздумала!
– лучше отдай-ка нам все свои ценные вещички, пока ещё цела.

факт о мэри джейн номер два: она ненавидела грубиянов, и когда те оказывались рядом, все инстинкты притуплялись до основания, а самосохранение уходило в долгую спячку, потому что в том, другом нью-йорке, либо ты, либо тебя – неизменное правило, которого стоило придерживаться. плевать, что двое на одну, плевать, что где-то внутри тугой пружиной скручивался страх – плевать.

в конце концов, она ведь не зря ходила на занятия по самообороне?

кулаки чешутся и болят, бок неприятно колет прямо в месте удара, но уотсон продолжает методично запихивать бессознательные тела в мусорный контейнер, попутно изучая карманы, с громким «отлично» подрезая у одного из несчастных мобильный телефон и набирая единственный заученный наизусть номер, когда…

– твою мать! – гаджет вылетает из рук одновременно с тем, как весёлый голос раздаётся где-то над головой – трескается, ломается от удара об асфальт, но это сейчас не главное. – не подходи, – больше себе, чем… чему-то, что держалось за стену, выпаливает девушка, делая шаг назад, – иначе я закричу.

пять баллов за убедительность и болезненные стоны тел, закинутых в мусорку. так держать, эмджей.